Дом на крови

У западноевропейских народов очень широко распространены предания и саги о людях, которые были заживо замурованы в фундаментах или стенах разных построек, особенно же - средневековых замков и городских крепостей.  

Эти легендарные сказания вполне реалистичны, т. е. это не простой вымысел поэтической фантазии; саги эти некогда соответствовали исторической действительности. О реалистичности их свидетельствуют как археологические раскопки на месте разрушенных сооружений, так и сохраняющиеся до наших дней пережиточные обряды, обычаи и поверья.  

В ритуале, сопровождающем закладку дома или иного здания, очень часто закапывается в землю какое-нибудь животное, иногда еще живым, иногда же зарывается лишь какая-либо часть его организма.

Еще в 1928 году немецкий этнограф Р. Штюбе писал следующее о данном обычае, квалифицируя его термином «строительная жертва»: 

«Строительная жертва — это обычай, распространенный по всей земле и у народов всех культурных ступеней. Мы находим его в Китае, Японии, Индии, Сиаме, на о. Борнео, в Африке, у семитов, в Новой Зеландии, на о. Таити, на Гавайских и Фиджийских островах и у чибчей Южной Америки. У всех европейских народов он был распространен в средние века и под разными формами жив еще до наших дней — в отдельных обрядах».

Р. Андре в 1878 году цитировал по этому поводу книгу богослова-этнографа Сеппа «Язычество»: 

«предвечный отец положил своего собственного сына краеугольным камнем всего создания, чтобы спасти мир от истления и через смерть невинного остановить яростный натиск адских сил». 

Таким образом, в смерти невинного человека при основании здания богословы видели аналогию Божьему сыну, послужившему краеугольным камнем всего мироздания.

Когда Пауль Сартори в 1898 году писал об освящении человеческою жертвою новостройки, то он оказывается очень близок к данному богословскому объяснению. 

«Основание города, постройка дома, моста, плотины и другого большого сооружения освящается через смерть человека, причем большею частью жертва каким-нибудь способом прикрепляется к фундаменту постройки».

Замурованный человек, в силу общепринятого западноевропейского объяснения, служит жертвою духам земли, арендною платою за взятую у этих духов территорию, и одновременно с этим душа замурованного человека делается духом-охранителем данного здания.

Месть деревьев

Первоначально данный обычай был связан с примитивными деревянными постройками, а не с каменными. К деревьям же у людей тогда были особые отношения: деревья считались тотемами и в качестве тотемов были неприкосновенными (тотем - в первобытных верованиях это природный объект: животное, растение, неодушевленный предмет, находящийся в родстве с определенной группой людей).  

Немецкие лесорубы в Верхнем Пфальце, когда им приходится рубить в лесу здоровое красивое дерево, просят сначала у него прощения: они считают, что деревья — живые существа. Поверье поляков гласит: если рубнуть пихту, то она пустит слезы. Герои русской сказки «Курочка и петушок», когда им требуется взять немного лыка (коры) у растущей липы, прежде посылают к корове за маслом — чтобы помазать липе «больное место».

В конце XIX в. многие этнографы отметили у восточнославянских крестьян уверенность в том, что в Купальскую ночь деревья переходят с одного места на другое и разговаривают между собою. Армянские сказки сообщают о временах, когда деревья могли ходить, говорить, есть и пить. В легендах самых различных народов люди превращаются в разные деревья — тополь, яблоню, рябину, клен, березу, осину и т. д.: когда такое дерево рубят, из него сочится кровь, слышится стон и голос.

За нарушение строителями здания этой неприкосновенности деревья-тотемы мстили людям, лишая жизни строителя или первого обитателя дома. Чтобы предупредить эту неприятную перспективу, строители заранее подставляли мстящим деревьям человеческую жертву — ребенка, пленника, а после — раба, животное, и этим обманывали тотема, который удовлетворялся жизнью человека или животного и прекращал свою месть.

Почти в каждом старом сборнике саг и других фольклорных материалов разных западноевропейских народов можно встретить рассказы о замуровывании, о заживо похороненных людях.

Ребенок-жертва  

Наиболее частою и обычною «жертвою» в Западной Европе были дети. На протяжении всего средневековья и до новейших времен повсюду живет и распространена сага о невинных детях, которых замуровывают в фундаменты домов, о разведенном на крови мальчиков цементе для строек, о единственных сыновьях строителей, которых замуровывали в замки мостовых сводов. Жертвы эти предназначались, прежде всего, для того, чтобы обеспечить прочность и долговечность постройки: крепости через эту жертву становились будто бы неприступными, готовые уже обрушиться стены продолжали стоять и держаться, а душа замурованного человека считалась верным стражем здания, спасая его от гибели, землетрясения, наводнения, от наступления врагов.

В Баварии в деревне Фестенберг сохранялись развалины старого замка, принадлежавшего в самом начале средних веков знатному роду Vestenberg. В 1855 году местная 80-летняя старуха рассказала об этом рыцарском замке следующее. Когда его строили, то сделали в стене особое сиденье, куда посадили ребенка и замуровали. Дитя плакало, и, чтобы его успокоить, ему дали в руки красивое красное яблоко. Мать продала этого ребенка за большие деньги. Замуровав ребенка, строитель дал матери его пощечину, сказав: «Было бы лучше, если бы ты с этим своим ребенком пошла по дворам собирать милостыню!».

В Тюрингии прежде был город Либенштейн, стены которого считались неприступными, так как при постройке их была замурована живая девочка. Сага рассказывает об этом так. Маленькую девочку купили для данной цели у матери-бродяжки. Девочке дали в руки булку, и она думала, что мать с нею играет. Когда девочку замуровывали, она кричала: «Мама, мама, я еще вижу тебя!». Потом она просила мастера: «Дядя, оставь мне хоть малюсенькую дырку, чтобы я могла через нее смотреть». Растроганный мастер отказался продолжать свою жуткую работу, и ее закончил молодой ученик-каменщик.

Один вариант этой же саги добавляет: мятущаяся тень матери еще и теперь блуждает по развалинам города Либенштейна и в соседнем лесу на горе. По другому варианту саги, девочка, когда ее замуровывали, кричала о помощи, всячески упиралась, брыкалась руками и ногами, но ничего не помогало. В течение целых 7 лет после того слышались по ночам крики замурованного ребенка, со всех сторон слетались галки и кричали еще жалобнее, чем девочка. В этих галках окрестное население видело души бесчеловечных строителей, которые будто бы должны будут летать вокруг замка до тех пор, пока там лежит хотя бы один камень на камне.

Судя по местным легендам, и в Грузии, на Кавказе, некогда был обычай — при закладке здания, особенно же крепостных стен или башен, зарывать под фундаментом человека, чтобы обеспечить этим прочность постройки. Когда строили Сурамскую крепость, стены ее несколько раз обрушивались. Тогда царь приказал разыскать одинокого человека с единственным сыном и этого сына зарыть. Нашли вдову, у которой был единственный сын Зураб. Слезы плачущего Зураба, по легенде, просачиваются сквозь камни и увлажняют стену.

Подобную же легенду грузины рассказывали и о Сигнахской крепости, где из стены выступают не слезы Зураба, а кровь.

Славяне замуровывали в постройках молодых женщин  

Древнерусское и болгарское название кремля словом «детинец» некоторые авторы связывают с обычаем замуровывать детей при основании крепостных стен. Однако, по легендам славянских народов, замуровывали в новостройках не детей, а молодых женщин. Также у славян, в отличие от прочих европейцев, строительною жертвою становился большей частью первый проходивший мимо.

В Нижегородском кремле жертвою жестокого обычая оказалась Алена, молодая жена местного купца Григория Лопаты. Она в злополучный день проспала утром, спешила принести воды и возвращалась с ведрами воды на коромысле не кружною дорогою, огибая городскую стену, а более коротким путем - тропинкой по склону горы. Тут она увидела яму - «словно могила», и из любопытства подошла к ней. Строители тотчас же окружили ее, попросив для вида напоить их водой. Молодицу крепко привязали к доске и спустили в вырытую яму. Вместе с нею зарыли коромысло и ведра: обычай требовал положить с жертвою все то, что при ней имелось.  

«Пусть погибнет она за весь город одна,

Мы в молитвах ее не забудем;

Лучше гибнуть одной, да за крепкой стеной

От врагов безопасны мы будем!» 

(«Сказания минувшего. Русские былины и предания в стихах» А.А. Навроцкого).

В Европе также отмечено обыкновение замуровывать брачную пару. Известны, наконец, сказания и о замурованных мужчинах. В Северной Америке у индейского племени Гайда прежде убивали рабов, чтобы зарыть их под угловые столбы нового здания.

Еще легенды говорят иногда о человеческой крови вообще, которою орошается фундамент новостройки.

У немцев Силезии есть такая детская считалка:

«Иди, иди через золотой мост;

Мост обрушился, и мы хотим его починить.

Чем? — Травой, камешком, ножкой.

Первый идет, второй идет,

Третий должен быть схвачен».

Золотой мост — мифический; его нельзя отремонтировать естественными средствами. Ремонтирующие прибегают к заклинательной строительной жертве: они замуровывают живое существо.

Строительная жертва совершается различно; различны также и лежащие в основе ее представления. В одних случаях это жертва, служащая как бы для примирения с духами по поводу повреждения строителями матери-земли. В других она служит приобретению духа-охранителя для постройки. В третьих она необходима против враждебных сил. Или, наконец, благодаря ей сила и благодетельное действие переходит на дом и на людей.  

Человека-жертву заменили животным  

Р. Андре в 1878 г. писал: 

«Нравы с течением времени смягчаются, но убеждение в необходимости жертвы при стройке — для охраны здания — остается, и тогда выступает в качестве заместителя замуровываемого человека животное».

В Лейпцигском музее народоведения хранилась мумифицированная кошка, которую в 1874 г. нашли в Аахене замурованною в башне городских ворот над порталом; башня эта была построена в 1637 г..

В 1877 г. в Берлине в фундаменте построенного в XVI в. музыкального дома нашли замурованный скелет зайца и куриное яйцо, которые были переданы в областной музей. 

У датчан и шведов долго жило обыкновение — под каждую строящуюся церковь зарывать или замуровывать живое животное. Датчане замуровывали под алтарем храма живого ягненка, чтобы храм стоял нерушимо. В Швеции для той же цели живьем зарывали в фундамент церкви или ягненка, или жеребенка, быка, свинью. 

Также в качестве строительной жертвы фигурировали козы, собаки, лягушки и змеи. 

Поляки при закладке дома убивали петуха и закапывали его под углом дома; местами этот петух был обязательно черный.

Использованы материалы:

Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре 1934-1954.  

Зеленин Д.К.Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов.